Сырым ранним октябрьским утром я бродил с фонариком по иконным рядам Московского Вернисажа в Измайлово, когда мне в глаза бросилась одна икона. В принципе, ничего из ряда вон выходящего, но в хорошей сохранности, образ Николая Чудотворца, написанный яркими масляными красками на аналойного размера доске. Не шедевр и не примитив, на первый взгляд – нечто среднее, не столичное, конечно, но крепко, от души сработанное, словом, что-то в этом провинциальном образе меня зацепило, «включило» сразу, слишком не похожа была икона на все то, что мне доселе приходилось видеть и держать в руках.
Рассматривая частенько сотни икон каждый день, увлекаясь религиозной живописью настолько, что это занимает практически все мое время, я в этот момент поймал себя на мысли, что эта старинная икона абсолютно выбивается из тех стилей, «пошибов», которые можно было бы определить сразу, в одночасье, что называется, «в лоб». Это была не поточная поздняя икона и в то же время, не образ, принадлежавший к какой-то школе или известному кустарному иконописному центру, но изограф, ее написавший, явно не был дилетантом в своем труде и при этом, что очень важно, он имел свое собственное видение, свой личный взгляд на образ любимейшего на Руси святого.
Необычность живописи стала для меня еще более очевидной, и если честно, всего моего опыта было недостаточно для того, чтобы произвести хотя бы примерную местечковую атрибуцию, но когда я перевернул икону, дабы рассмотреть оборотную сторону доски, мое удивление мгновенно переросло в волнение: в верхней части иконы имелась надпись краской, которая в рассветных московских сумерках читалась довольно плохо.
Я включил фонарик и направил его яркий луч под углом к тексту, который тут же преобразился, стал более темным и контрастным, обозначившись на фоне изумрудной краски, которой был затонирован иконный задник. Свет фонаря дал мне возможность без помех прочитать все написанное от начала и до конца, причем по мере чтения волнение мое все нарастало, ведь надпись эта коренным образом меняла мое отношение к иконе, делала ее необычайно интересной и ценной, а еще более точно говоря – бесценной находкой во всей моей практике! Надпись на иконе была дарственной, но важность ее заключалась в том, кто, какой конкретно человек выступал в качестве дарителя святого образа, ведь это была не просто «какая-то монахиня», а игумения, то есть настоятельница, начальница конкретного монастыря, по сути – историческая личность!
Вот полное содержание этого замечательного текста: «Въ день Ангела изъ Мѣдѧнскаго Покровскаго женскаго монастырѧ отъ Игуменiи Елисаветы. 1916 года августа 19 дня». Подумать только: игумения Елисавета, настоятельница Медянской обители, послала этот живописный образ святителя Николая кому-то в подарок, причем сделала она это к конкретной дате, за год до революционных событий в стране!
Ещё я зафиксировал необычность деревянной основы иконной доски: оборот иконы был затонирован бирюзовой краской, но самое интересное – это единственная шпонка, которая была врезана в доску не под прямым углом, поперек, а диагонально, с уклоном. Иконная доска с такой косой одинарной шпонкой мне также попадалась впервые и получалось, что икона эта, даже не беря в учет дарственную надпись, уже представляла из себя интереснейший памятник, необычный во всех отношениях антикварный предмет.
Надпись делала образ исключительным, редчайшим артефактом, настоящим раритетом, но для меня сразу стало понятно, что икона не просто так «пришла ко мне», что она обязывает меня заняться всесторонним изучением исторических фактов, связанных, во-первых, с Медянским Покровским женским монастырем (я тогда понятия не имел, где он и что он), а во-вторых, с игуменией Елисаветой, тем самым конкретным духовным и историческим лицом, которое сделало надпись на иконе и которое, по моему убеждению, оставило и свой след в истории русского православного монашества.
Необычность иконы – и живописи, и иконной доски — связана с тем, что образ написали в самой Медянской обители, где, возможно, существовала в то время иконописная мастерская. и если этот факт подтвердится, то историческая и культурная ценность иконы возрастет многократно, ведь можно будет во всеуслышание заявить еще об одном иконописном центре, существовавшем в России на рубеже XIX-XX веков.
Медянский Покровский женский монастырь открылся указом Священного Синода 13 декабря 1897 года. Первоначально возникшая в Пильне, Медянская монашествующая женская община ждала этого дня 38 лет.
Женский монастырь разместился на намоленном месте более древнего Николаевского мужского монастыря. Тот был упразднён и перевезён куда-то в 1764 году, и никакие пугачёвцы (как считают некоторые краеведы) в 1773 году его не жгли. Мужской монастырь возник при царе Алексее Михайловиче Тишайшем и был узаконен в 1687 году при совместном правлении царей Петра и Иоанна. А до этого там же находилась монашеская община, заведённая при царе Михаиле Фёдоровиче, но просуществовавшая недолго.
Монастыри, и Николаевский мужской, и Покровский женский, располагались при селе Медяне у деревни Чукалы, при впадении речки Малой Медянки в Большую Медяну. Это место осталось неизменным и оставляет шанс на точное определение места обители.
К сожалению, данные, полученные от жителей, не помогают выявить место расположения монастыря (коллективная память в этом случае отказывается работать), однако я, пользуясь своим опытом поиска исчезнувших архитектурных объектов, воспользовался спутниковыми снимками местности и обнаружил в треугольнике, образуемом слиянием двух рек, необычное белое пятно на поле, а также купы деревьев, выросшие как будто вокруг какого-то объекта, которым может быть старинный фундамент.
Белое пятно на поле вполне может отображать очертания территории монастыря. Если присмотреться к снимку внимательнее, можно увидеть и иные интересные подробности, которые могут указывать на обоснованность таких предположений, однако перепроверить их можно, лишь побывав на местности и проведя дополнительные исследования. Такими указующими признаками могут быть как характерные проявления рельефа (возвышения или, наоборот, котлованы), битый кирпич или белые фрагменты фундаментов, сами фундаменты, очевидные следы человеческой деятельности, старые колодцы, металлические фрагменты и так далее. На мой взгляд, определить место вполне возможно человеку, имеющему соответствующие навыки.
Еще одно важнейшее для меня открытие, которое, по сути ставит точку в вопросе существования в Медянском монастыре иконописной мастерской, сделано благодаря «Ведомостям о монашествующих», датируемых 1916 годом, в которых перечислены все проживавшие в монастыре люди духовного звания. Внимательно просмотрев все записи, я обнаружил, что у каждой насельницы имелась своя собственная специальность, своя конкретная трудовая деятельность, которой она занималась в обители.
Так, у некоторых монахинь значится, что они «занимаются живописью», у других – что они «занимаются приготовлением красок для живописи», еще несколько насельниц «обучаются живописи». Количество таких «творческих» монахинь вполне достаточно для того, чтобы утверждать: в Медянском монастыре существовала полноценная иконописная мастерская, а значит, икона святителя Николая не просто была подписана и подарена игуменией Елисаветой неизвестному человеку, но и была написана и освящена в стенах обители! Если быть предельно точным, то согласно записям в монастырских ведомостях, в 1916 году 7 монахинь занимались живописью, 4 – проходили обучение и 2 были заняты приготовлением красок для живописцев. Учитывая весьма скромные потребности монастыря в иконах, можно сделать единственно верный вывод о том, что в стенах монастыря имелась полноценная иконописная мастерская, удовлетворявшая все запросы обители и изготавливавшая иконы для «внешних потребителей» — для окрестных храмов или даже на продажу. Как я уже сказал, приобретённая мной икона во всех отношениях уникальная, поэтому анализировать произведение религиозного искусства необходимо, рассматривая икону со всех сторон, подмечая малейшие нюансы в технологии изготовления и написания образа. В задник иконы врезана всего одна поперечная, а точнее сказать, диагональная сквозная шпонка – прием крайне редкий, если не сказать – исключительный, могущий также косвенно указать на другие памятники из Медянской обители, сохранившиеся до нашего времени. При этом шпонка конусообразна, плотно пригнана. Само живописное изображение демонстрирует зрителю поясной образ святителя Николая Чудотворца, выполненный в изводе «Никола Зимний», когда на челе святителя Мирликийского находится головной убор — митра. Иконописец, исполнивший образ (а теперь есть уверенность в том, что икону написала одна из насельниц Медянской обители), имел и талант, и опыт, кроме того, при написании иконы явственно проявилось личное видение живописцем образа, лика любимого святого. У меня есть шанс назвать всех изографов Медянской обители, которые могли быть причастны к написанию святого образа Николая Чудотворца, ведь в моем распоряжении имеются монастырские ведомости, как раз датируемые 1916 годом.
Итак, в монастыре было две монахини, Модеста и Лидия, которые занимались живописью. Кроме того, здесь обитали послушницы, еще не принявшие монашеский постриг, также занимавшиеся живописными работами: Александра Иванова Антонова, Татьяна Прохорова Хазова, Татьяна Герасимова Макеева, Параскева Дмитриева Глухова. Именно среди этих шести изографов и следует искать исполнителя моей иконы.
Но ради полноты информации необходимо назвать и тех девиц, которые проходили послушание и живописи обучались. Скорее всего, им не поручали сложных дел, но они могли выполнять дополнительные операции, не требовавшие особых навыков и умений. Это Агния Степанова Лимонова, Евдокия Иванова Антонова (возможно, сестра уже упомянутой Александры), Матрона Прокофьева Сутячина и Серафима Дмитриева Легцова.
Ценность иконы как культурного, религиозного и исторического памятника прошлого заключается не только в живописном воплощении, но и в дарственной надписи, которая являет собой, возможно, единственный сохранившийся до нашего времени автограф второй и последней игумении Медянского Покровского женского монастыря матушки Елисаветы. Насколько я могу судить, икон, происходящих из Медянского монастыря, с подобными надписями, до настоящего момента более не выявлено.
Мне особенно необходимо было бы получить исторические фотоснимки монастырских построек, дореволюционные или постреволюционные, но пока ни одной фотографии Медянского женского монастыря не обнаружилось. Но всё же удалось получить фото, сделанное, по всей видимости, с «паломнического листа», со старинной гравюры, отпечатанной на бумаге. На ней изображена панорама архитектурных сооружений Медянского монастыря и существует подпись «Видъ Покровской Медянской женской общины, Курмышскаго уезда Симбирской губернiи», выполненная типографским способом. Изготовление подобных листов с видами монастырей, посещаемых богомольцами, широко практиковалось в имперской России, часто они печатались цветными, большого формата, оформлялись в застекленные рамы, но в данном случае рисунок черно-белый, довольно простой.
Ввиду того, что качество фотографии очень плохое, я сделал прорисовку с неё, в достаточной мере иллюстрирующую вполне развитый и капитальный вид архитектурных сооружений, бывших в Медянской пустыни в предреволюционный период. Есть полная уверенность в том, что все постройки тут были каменными, включая церковь, колокольню, богадельню, хозяйственные здания и даже стены.
В хроникальных кадрах фильма Петра Вершинина «Шумерля – 95 лет» показывается процесс разрушения якобы построек Медянского монастыря, однако, на мой взгляд, этот видеоряд случайный, взятый автором фильма невесть откуда лишь для иллюстрации, поскольку самое простое сравнение архитектурных подробностей построек в фильме и на паломническом листе показывает их полное несовпадение.
Надеюсь на то, что мои продолжающиеся поиски информации о Медянском монастыре, а также усилия других энтузиастов, интересующихся историей этой общины, позволят в будущем пролить свет на те события и факты, которые до настоящего времени остаются неизвестными. Я буду крайне признателен тем читателям и энтузиастам-исследователям русской православной истории, кто дополнит имеющиеся сведения своими историческими данными, касающимися истории Медянского Покровского женского монастыря.
М. Бурмистров, публицист, эксперт, г. Москва.
Р.S. По переписи 1911 года
в Медяне числилось 23 лица дворянского звания.
Комментарии: