Кузнецовым Сергею Дмитриевичу и Ларисе Дмитриевне посвящаю
О беспримерном подвиге летчика Михаила Петровича Девятаева и девяти его товарищей военнопленных, бежавших на захваченном вражеском бомбардировщике «Хейнкель-111» (самолете с секретным оборудованием) из фашистского концлагеря на острове Узедом, известно всем. Об этом журналистом Н.А. Стуриковым написана документальная повесть «Сотый шанс», выпущенная Чувашским книжным издательством в 80-е годы в переработанном варианте, и ценна тем, что дополнена главами о судьбе нашего соотечественника, также бежавшего из концлагеря на балтийском острове Узедом, — Дмитрия Сергеевича Кузнецова.
Автор «Сотого шанса» лично встречался с Дмитрием Сергеевичем, получил документы — характеристики на него, дневники и поэтому мог с полной ответственностью предварить повествование такими словами: «В этой книге нет авторской выдумки. Здесь не литературный вымысел, а суровая действительность».
О жизни, о судьбе Дмитрия Сергеевича Кузнецова пришло время напомнить тем, кто знал его в Шумерле и Шумерлинском районе, рассказать новым поколениям о том, что «в годину тяжких испытаний каждый ее подлинный сын становится подобен Герою» (Н. Стуриков).
Проста довоенная биография Д.С. Кузнецова. Родился 4 февраля 1918 года в деревне Торпкасы Аликовского района, в крестьянской семье. Боронил, пахал на лошади, рожь серпом жал. Окончил среднюю школу, учился в Горьковском педагогическом институте на математическом факультете. Армейскую службу нес в Средней Азии, в кавалерийском полку. Закончив службу, остался в Казахстане, начал работать учителем физической подготовки и математики в школе недалеко от города Джамбула.
О службе в армии можно узнать из характеристики: «С первых дней прохождения службы …показал себя высокодисциплинированным красноармейцем, политически развитым комсомольцем-активистом… И имея это ввиду, командование полка выдвинуло тов. Кузнецова Д.С. на должность заместителя политрука подразделения. Работая на этой должности, с работой вполне справлялся. Руководимая им группа по политическим занятиям получала на смотрах только отличные результаты». Назначен преподавателем военного дела Джамбульского областного военного комиссариата в феврале 1941 года. Отсюда осенью 1942 года отправился на фронт замполитом кавалерийского эскадрона. Было лейтенанту Дмитрию Кузнецову 24 года.
…В сталинградской степи, недалеко от Котельникова, конники заняли передний край обороны против танковой дивизии Манштейна, спешившей на помощь окруженной в Сталинграде фашистской армии под командованием Паулюса. 12 декабря 1942 года, во время танковой атаки, лейтенант гранатой подорвал «тигр», но был ранен в правую руку, контужен и потерял сознание.
Кузнецова пытался спасти санитар, но у него не хватило сил вытащить с поля боя рослого, тяжелого лейтенанта, да и немецкие танки были уже за нашими окопами. И молоденький санитар сделал то, что помогло впоследствии Кузнецову выдавать себя за рядового красноармейца: санитар отрезал полевую сумку, забрал пистолет и документы лейтенанта, оставив полушубок, валенки и часы. Кстати, в 1942 году в Красной Армии еще не было погон. Когда Кузнецов пришел в себя, немцы на поле подбирали тех, кто держался на ногах, и сбивали в колонну. Привели в пустой коровник и заперли.
Утром отобрали полушубки, валенки, документы. У Кузнецова не было никаких бумаг. За это били, а он боли не чувствовал. Только в голове гудело, лопалось, трещало. В бреду видел своего коня Глагола. На четвертый день плена, придя в себя, узнал, что он в тифозном бараке, где нет ни лекарств, ни бинтов, как умели, перевязывали друг друга, сдували с ран копошащихся вшей.
Так началась у Дмитрия Кузнецова жизнь, которую можно лишь представить в кошмарном сне. Родителям сообщили, что старший лейтенант Д.С. Кузнецов пропал без вести. А он прошел несколько лагерей для военнопленных (о чем свидетельствуют сведения в книгах о лагерях): на Украине, в Прибалтике, Заксенхаузен, Дахау, тюрьму в Берлине, соляные шахты в Кофендорфе. Как выдержал мытарства по лагерям, каторжные работы, нравственные и физические мучения Дмитрий Сергеевич, как смог одержать над всем этим духовную победу?
Обращение с советскими военнопленными, как было установлено Международным трибуналом, характеризовалось особой бесчеловечностью, она входила в план систематического уничтожения славянских народов (русских, украинцев, белорусов) как людей низшей расы. Голод являлся одним из главных орудий такого уничтожения. Вот одно из описаний голода в военных документах: «Голод – это не ощущение, это состояние. Это болезнь, от которой умирали …голод лишал человека способности здраво мыслить. Голод ощущался в ногах, которые спотыкались на каждом шагу, в цвете кожи, которая стала серой и подолгу не заживала, если на ней появлялась царапина… Руки висели, как плети. Случалось, что заключенные крали друг у друга хлеб… Вор мог стать и убийцей из-за еды». Кузнецову запомнилось, как пленный полковник, соорудив рогатку, стрелял из нее по воробьям и заключенные съедали их сырыми, чуть ли не с перьями.
В «агитационном» лагере изменники Родины в противовес голоду агитировали «ласковостью», «красивой жизнью», «сытобрюхием» последовать их примеру – стать предателями, вступить в ряды армии Власова, даже обещали вернуть воинские звания.
О чем думали изнуренные физически, но не побежденные морально советские военнопленные? О побеге. И эта мысль заставляла действовать, искать любую возможность спастись из этого ада. Первая попытка побега, когда несколько сплотившихся пленных во время следования в эшелоне в другой лагерь по очереди пилили ножом (стальной нож с мелкими зубьями Кузнецов обменял за пайку хлеба) решетку вагонного окна, окончилась неудачей.
Начались допросы. «Игра на нервах…Игра на смерть и выживание… Игра на человеческую убежденность… Не столько игра, сколько борьба. И не столько борьба, сколько война. Нельзя расслабляться».
Следователь, представившийся бывшим комбатом «катюш», услышал от допрашиваемого Кузнецова, что ему «тридцать четвертый год пошел», что в деревне он «конюхом был», что в армии он был «обозник, который до ефрейтора не дослужился», а родом он из чуваш. И бог у чуваш — Киреметь. На угрозу: «Подохнешь с голоду», — ответил: «Но Киреметь говорит: «Семь раз не умирать, один не миновать».
Были еще «вербовщики», сулившие райскую жизнь. Но они поняли, что бесполезно возиться с «инородцем», у которого уровень знаний, как у тех, что где-то в русских лесах живут. «Но породы крепкой, на ногах стоит, ручищи могут возить тачку, держать лом или лопату. Как-никак, а рабочая сила, в расход списывать рано, надо выжать его до конца. А когда истощает, скукожится, пожалуйста: «каждому свое».
Да, понадобилась рабочая сила в фашистских концлагерях. Один из них располагался на острове Узедом, в Щецинском заливе Балтийского моря. Здесь была секретная база Пенемюнде, на ней испытывались новейшие немецкие самолеты. Там же располагался секретный ракетный центр, со стартовых площадок которого ночами запускались в небо ракеты «Фау-1», потом «Фау-2» — уже на бомбардировщиках.
База охранялась истребителями и зенитками ПВО, а также спецподразделением СС. «Там, на деревянном щите у лагерных ворот, были прибиты гвоздями останки человека, разорванного собаками. Черные буквы предупреждали: «Так будет с каждым, кто попытается бежать». Там комендант громогласно объявлял: «Отсюда никто никогда не убегал и не убежит!» Дважды ошибся. Или солгал.
В солдатском лагере на Узедоме, куда был привезен Дмитрий Кузнецов, было всего 75 пленных, все были штрафниками: один пойманы при побеге, другие схвачены при попытке, третьи «провинились» в чем-то другом. За колючую проволоку выводили на формовку цементных плит, на строительство дачи для коменданта острова, на уборку завалов после ночных налетов английской авиации. В дневниковых записях Дмитрия Сергеевича есть подробный рассказ о подготовке к побегу: как майор-артиллерист Василий Валин перевел с английского языка карту со сбитого самолета и размножил, как сам Кузнецов изготовил из разных подручных материалов компас, как «товарищи тайком пронесли в лагерь автомобильную резиновую камеру, табачную пыль, зажигалку, бензин, самодельный нож». Всё это помогло двум беглецам – Валину и Кузнецову – перебраться на найденной рыбацкой лодке на материк и провести на свободе 27 дней.
И вновь плен, пытки, допросы, каторжные работы. Теперь Заксенхаузен и Дахау – лагерь смертников. Несломленным остался Кузнецов. Не успели фашисты уничтожить часть военнопленных. 29 апреля 1945 года лагерь освободили американские войска. После освобождения Дмитрий Сергеевич так же, как и Михаил Девятаев, прошел через допросы и проверки в особом отделе НКВД. Прошел чисто, но не остался служить в армии, вернулся в родные края, чтобы вновь учительствовать.
Таких, как Д.С. Кузнецов, прошедших круги ада в фашистских концлагерях, ничем не запятнавших честь советского человека, воина, в 40-60-е годы не приглашали на парады, не предлагали выступать на митингах. Да, иным было отношение властей к тем, кто не по своей воле оказался во вражеском плену. Но таким людям, как Дмитрий Сергеевич, страна доверила после войны и учительство, и строительство новых мирных объектов, и руководство хозяйством.
С 1946 года работал Кузнецов в сельских школах Шумерлинского района – Пояндайкинской, Магаринской, Кабановской. В 1958 году переехал в Шумерлю. Построил Саланчикский детский дом, школу-интернат в Шумерле. Был первым ее директором. Вот что рассказала мне М.А. Киселева, работавшая осенью 1960 года старшей пионервожатой в интернате:
- Директор был отменный. При нем в интернате был порядок в пищеблоке, в комнатах детей, в коридорах — всюду. Он чуть ли не с носовым платком проверял чистоту. А тогда не было такого снабжения, такого богатства, как сейчас. Бывало, только выйдет из кабинета – утихает ребятня в коридоре. Сам был всегда отлично одет, всё на нем как с иголочки. Казалось, он сутками не покидал интернат. Да, так и бывало порой, когда оставался на ночь, спал в небольшой комнатушке, где стояла только кровать.
В служебной характеристике Дмитрия Сергеевича Кузнецова отмечено: «За долгое время работы на посту директора интерната показал себя умелым, творческим организатором. По всем показателям школа является одной из лучших в республике. …Воспитанники окружены заботой и вниманием педагогического коллектива, который работает творчески, несет глубокие и прочные знания всем учащимся. Как учитель математики Кузнецов Д.С. проводит уроки и внеклассные мероприятия по своему предмету интересно, доходчиво, его воспитанники успешно обучаются в старших классах средней школы и средних специальных учебных заведениях». Много других добрых слов в данной характеристике. Он имел звание заслуженного учителя Чувашской АССР, был делегатом Всесоюзного съезда учителей в 1968 году, награжден орденом Отечественной войны II степени.
Не остались незамеченными организаторские способности Дмитрия Сергеевича, его умение руководить, ответственное отношение к любому делу. Поэтому менялись места его работы: первый заместитель председателя исполкома Шумерлинского районного совета, директор Шумерлинского кирпичного завода, заместитель директора объединения «Чувашхмельстрой» в Чебоксарах. Перенесенные в войну страдания, невзгоды дали знать о себе: надолго заболел. Ушел из жизни Д.С. Кузнецов 4 августа 1998 года.
Рядом с ним была всегда его любимая семья: супруга, Лидия Ивановна, — учитель географии средней школы № 2, сын, Сергей Дмитриевич, — заслуженный врач Чувашской Республики, дочь, Лариса Дмитриевна, — экономист. По личному знакомству с ними я уверена, что дети Дмитрия Сергеевича – достойные уважения люди. И с неизменной теплотой вспоминаю мою коллегу, Лидию Ивановну Кузнецову, которой нет в живых 4 года.
Л. Кочеткова.
Комментарии: