Крепкий характер

Игры на дворовой площадке, походы в лес, на Суру… Помимо двора ареной игр служила и улица. Была, например, такая игра «попа-гоняла», и гнали мы «попа» — рюху – бросками бит от пищекомбината до универмага. Универмаг по шумерлинским меркам того времени – это большой магазин с двумя (продовольственным и промтоварным) отделами. Стоял он на повороте от ул. МОПРа к Заводскому проезду. Вскоре после денежной реформы 1947 года он сгорел. Через некоторое время такая же участь постигла и барак, который стоял параллельно ул. МОПРа, ниже клуба.

«Военные» игры проводили в «Шанхае» — в беспорядочно понастроенных частных сараях вдоль улицы, от дома № 27 до ул. Щорса. Хозяева сараев не проявляли недовольства, не гнали нас, да и мы не позволяли безобразий.

Площадка наша почти не пустовала. Мы, ребятишки военных и послевоенных лет, особенно-то и не засиживались, всегда были в движении. Даже трудно себе представить творившееся порой на площадке столпотворение (в положительном смысле), когда ныне, проходя по городским улицам, видишь хорошо обустроенные, но пустующие дворы или забитые машинами и гаражами так, что ребятам и развернуться-то негде.

Спортивно-игровой инвентарь в большинстве случаев был собственного производства: лес рядом, ножички-напильники – дома. Современным детям трудно даже вообразить, какие чудеса технического творчества проявляли наши умельцы! Вот были ножовка, топор, молоток, гвозди. И результат – автомат из дерева, сходство с оригиналом поражало.

Наш двор обладал притягательной силой. Нередко к нам заходили и даже принимали участие в играх ребята из других дворов. Почти постоянно приходил мальчишка лет 10-12. Как правило, всегда с сестренкой лет 8. Приходили как-то незаметно, не обозначая себя. Звали их – странно для нас – Валерой и Валерией. Его мы называли Валерой, Валетом, ее – Лерой. Он был очень внимателен к сестре, заботлив. Она редко отрывала свою руку от его руки или от помочей его коротких брюк. Иногда он отрывал свою руку от ее руки, если мячи летели в их направлении, и тогда поражала его мгновенная реакция, ловкость и сила. В игры Валера сам не напрашивался, от приглашений зачастую отказывался. Но как-то просто и непринужденно его мог вовлечь в игру Славик, тоже эвакуированный. Два мальчика сблизились, хорошо понимали друг друга. Слава принимал меня, принял меня и Валера. При мне они делились пережитым, но если подходили другие ребята, сразу умолкали.

До войны Валера и Лера жили с матерью в небольшом городке в Псковской области. Отец их погиб в финскую. Городок несколько раз бомбили. Его жители один за другим уходили, уезжали в более спокойные районы. Когда в городе уже отчетливо стали слышны залпы орудий, а красноармейцы с помощью горожан стали возводить укрепления, мать, накинув себе и детям котомки, взяла их за руки и повела из города. На второй день они пришли в Великие Луки, где на станции стояли готовые к отправке поезда. Женщин с детьми подводили к пассажирским поездам, других – к товарным. Только к следующему утру Валера с сестрой и матерью попали в тесно набитый людьми вагон. Зачастую их поезд шел в сопровождении фашистских самолетов, и осколки снарядов барабанили по стенкам вагонов, раня пассажиров. Не доезжая до Ржева, поезд попал под страшную бомбежку. Паровоз разбило, но он не упал. Люди выскакивали из горящих вагонов, бежали в поле, но и там их настигали вражеские снаряды. Мать смогла вывести своих детей из этого ада, как и несколько других женщин. И крепко-накрепко запомнилось Валере, что никто из детей не плакал, не капризничал. А сам Валера рассказывал об этом дрожащим голосом, потирая виски ладонями.

Вырвавшись из-под огня, спасшиеся люди пошли в лес, немного отдохнули, приободрились. У Валериной матери в котомке оказалось немного хлеба и сыра – разделили на всех. Спали на голой земле. А утром, не умывшись – сухо в лесу, ни ручейка, ни лужицы, – двинулись на восток. В полдень дошли до полупустой деревни, где их встретили приветливо и проводили к дому старосты. Председатель сельсовета, пожилой мужчина, накормил беженцев и предложил остаться и обосноваться в домах, хозяева которых или уехали, или погибли. Несколько семей, в основном с малыми детьми, решили остаться. Остались и наши герои. В предоставленном доме поселились 3 женщины с детьми. Обосновались, ухаживали за посаженным огородом, стали своими в деревне. Но тревога угнетала – немцы подходили все ближе. И вот загрохотало совсем рядом. Потянулись на восток через деревню раненые красноармейцы. А вскоре пришли немцы… Они заявили себя хозяевами. Как вели себя «хозяева»? Порки, расстрелы, виселицы. Валера не рассказывал подробностей, но довольно-таки подробно поведал о том, что его очень удивило: расстреляли немцы несколько своих солдат, втихую, ямы выкопали и сами закопали трупы. Могилы оставили без холмиков, безымянные. Сельчане недоумевали, и только по приходу наших войск стало известно, почему расстреляли: некоторые из них высказывали между собой сомнения в скорой победе над СССР, не одобряли войну, даже помогали скрыться подпольщикам. И еще одно Валера не мог понять: как это рабочие, простые люди, одетые в солдатскую форму, превратились в зверей?! 

Немцы из многих домов выгнали хозяев, выгнали и Валерину семью, которой пришлось жить в сарае. С наступлением зимы немцы ужесточили меры к населению, сгоняли на строительство укреплений, а немецкая техника все шла и шла к Москве. После томительного ожидания на окраине деревни заработали немецкие орудия. И вскоре послышалось громкое вдохновляющее «ура!». Бой был коротким, но жестоким. Наши двинулись дальше, а в деревне остались несколько красноармейцев, которые занялись похоронами погибших. В одной братской могиле вместе с красноармейцами похоронили и отважных сельчан. Староста и несколько пожилых сельчан, подкравшись к позициям врага, плеснули то ли бензин, то ли керосин, а потом метали гранаты и стреляли из винтовок. До последнего. Вывели из строя несколько орудий. Когда немцы опомнились, они окружили сельчан и расстреляли. «Вот и думай о нем что хочешь, — говорил Валера, рассказывая о старосте. – Нас, пацанов, частенько трепал за вихры, до боли крутил уши, клялся немецким солдатам и офицерам. Вначале вся деревня косо поглядывала на старосту, ну а потом молилась за него и за его друзей-односельчан».

Перед Новым годом Валерина семья уехала из той деревни. Прибыли в Шумерлю. Мать устроилась на авиазавод (ныне КАФ). В то время по радио ежедневно звучали передачи «Письма с фронта». Звучали живые голоса воинов, разыскивавших своих близких, родных. И в один из дней прозвучало «письмо» дяди Сережи, как пояснил Валера, мужа двоюродной сестры матери. Он искал жену и детей, бывших в оккупации, сообщил номер своей части. Мать Валеры написала ему, завязалась переписка. И однажды он написал, что получил сообщение из комендатуры своего города о том, что его семья погибла при авианалете еще в 1941 году. Вскоре дядя Сережа сообщил, что находится недалеко, в Татарии. Мать Валеры навестила его.

Я помню то время. После Октябрьских праздников 1944 года Валера появился в нашем дворе поникший. Когда Славик поинтересовался, в чем дело, он сказал, что мать получила похоронку – дядя Сережа пал смертью храбрых. Долго Славик не отходил от друга и даже переставал играть, когда Валера с Лерой появлялись в нашем дворе.

А перед Новым годом мы проводили Славика. Вскоре, в феврале 45-го, — Валеру. Они возвращались домой! Я не знаю, как сложились их судьбы, но уверен, что благополучно, ведь они были пацанами, на которых можно было положиться. Таких не забудешь!

Ю. Павлов, пенсионер.

Автор записи: admin

Комментарии:

Добавить комментарий